Что такое «английский стиль» и есть ли он у вас?

Вы когда-нибудь слышали выражение «английский стиль»?

«Не думаю, что это поможет», — таков был ответ [покойной] королевы на вопрос о важности вкуса. Но для всех остальных этот самый неуловимый и коварный товар имеет огромное значение. В доиндустриальную эпоху, когда только один класс обладал экономической властью для приобретения предметов роскоши, не было споров о вкусе, потому что существовал только один его вариант: аристократический.

Но как только массовое потребление в Викторианскую эпоху сделало выбор доступным в более широком спектре, единый стандарт перестал быть жизнеспособным. Герцог Девонширский и железнодорожный служащий из Южного Лондона по какой-то причине предпочитали разные вещи. И это было заметно. Стремление к благородству — когда тот же самый служащий мечтал жить как герцог — стало результатом, и это привело нас к рыбным ножам, которые с тех пор являются точным индикатором социального неравенства.

В своей автобиографии «Ну, а остальное я забыл» Квентин Крю объяснил, что его мать «никогда не видела рыбных ножей, пока не вышла замуж». Снобизм — это английское искусство: лорд Бошан считал, что не разливать шампанское по бокалам — это признак принадлежности к среднему классу. Подумайте об этом.

Это неправда, что англичане не умеют читать по лицам. Напротив, наша социальная иерархия сложна, утончённа и смертоносна, но чаще выражается в манерах и домах, чем в искусстве или, несмотря на лорда Бошампа, в гастрономии. Герцогиня Девонширская однажды сказала Брайану Мастерсу: «Долгое время считалось вульгарным комментировать еду».

Затем она добавила: «И мир искусства». У англичан были свои теоретики эстетики — Аддисон, Стил, Бёрк и Хогарт, — которые рассуждали о вкусе, но обычно это был скорее практический, чем философский вопрос. Для англичан загородный дом всегда был великой лабораторией вкуса.

Английский стиль: из чего он состоит?

Яростная неприязнь к городской индустриальной цивилизации характерна для англичан с тех пор, как они её создали. В 1859 году Джон Рёскин описал своё кошмарное видение будущего, в котором нет ни лугов, ни деревьев, а кукуруза выращивается на крышах и обрабатывается паром, в то время как люди путешествуют по виадукам и туннелям. Из-за фабричного дыма не видно солнечного света, и вскоре, как он беспокоился, «ни один акр английской земли не останется без своей шахты и своего двигателя». Пригород, rus in urbe в графствах, был одним из исторических ответов на это: признанием ужасов города и средством бегства от них. То же самое можно сказать и о Range Rover сегодня.

Этот автомобиль так же ярко отражает английский стиль, как и Чатсуорт. У американцев были большие, мощные, комфортабельные полноприводные автомобили задолго до появления Range Rover в 1970 году, но ни один из них никогда не приобретал такого мощного смысла, как английский автомобиль. И, отражая типичное английское пренебрежение к технологиям, причины его успеха имеют очень мало общего с инженерным делом или дизайном. Напротив, владение этим автомобилем предполагает драгоценный доступ к сельской местности; «драгоценный», потому что для англичан сельские ассоциации ассоциируются с престижем.

Для итальянца контадино — это отвратительный тип орехового цвета, живущий в свинарнике, занимающийся зоофилией по будням и инцестом по выходным, разъезжающий на немытом 10-летнем фургоне Fiat. Романтическое движение наделило благородством английского крестьянина или мелкого землевладельца, и слово «землевладелец» ассоциируется у англичан с чем-то совершенно отличным от любого образа жизни, подразумевающего тесный ежедневный контакт с домашним скотом. Карета землевладельца — это «Рейндж Ровер», семантика которого стала ассоциироваться у социально амбициозных людей с выигрышным сочетанием космополитической утончённости в сельской местности и владения загородным поместьем в Найтсбридже или Челси.

Размер, климат и геологическая сложность Британских островов также повлияли на английский стиль. Последнее привело к появлению у нас невероятного разнообразия строительных материалов, так чудесно описанных Алеком Клифтон-Тейлором. Ужасная погода вынуждает нас сидеть дома. Уют — это не то слово, которое легко перевести. А когда мы не дома, мы занимаемся садоводством, словно в миниатюрном искуплении за индустриальные потребности, которые уничтожили столько природных ландшафтов. Как известно и Шекспиру, и Киплингу, «Адам был садовником». Англичанин тоже садовник.

У французов и итальянцев есть великолепные регулярные сады, но только англичане занимаются «садоводством» — гораздо более импровизационным и личным видом деятельности. Они не доверяют холодной симметрии Ле Нотра, предпочитая искусную небрежность Гертруды Джекилл, чьё сотрудничество с Эдвином Лютьенсом привело к созданию элегических композиций, которые можно полностью понять, только увидев отвалы в долине Рондда — свидетельство богатства, которое сделало их возможными.

Но не только внешний вид сада, но и интерьер загородного дома лучше всего отражает английский стиль. Даже Джон Блатчли, легендарный дизайнер Rolls-Royce, говорил, что он создавал интерьеры своих автомобилей по образцу гостиных. Американцы часто подчёркивали свой статус коллекциями классической французской мебели, которую Эдит Уортон в «Обычаях страны» (1913) назвала «люксами Луи». Действительно, декоратор-новатор Элси де Вулф сколотила состояние, познакомив американцев с новой французской мебелью. Но английский стиль — другой. В то время как немцы, французы и итальянцы наслаждаются новинками, англичане предпочитают поношенные вещи.

Действительно, в королевской семье есть традиция дарить на свадьбу фамильные реликвии, передавая английский стиль по наследству. От убеждения Нэнси Митфорд в том, что «все хорошие комнаты немного обшарпаны», до сокрушительной критики в адрес самопровозглашённого властителя, который «из тех, кто сам покупает себе мебель», — один шаг. Это предпочтение слегка потрёпанного вульгарно-новому можно проследить вплоть до середины XIX века.

Как правило, комментируя Холмана Ханта, «Пробуждение совести», нравоучительная картина 1856 года, на которой изображена распутница, спрыгивающая с колен своего любовника, когда он случайно нажимает на клавишу пианино. По словам Рёскина, герой картины — мерзавец из-за «роковой новизны его мебели».

Когда англичане не презирают фатальную новизну своих соседей, они с удовольствием возрождают прошлое — ещё один пример ностальгического обращения к воображаемой Аркадии, которую, по их мнению, разрушила индустриализация. Среди основателей Викторианского общества в 1957 году были поэт Джон Бетджеман и декоратор Джон Фаулер, в прошлом работавший продавцом в компании Peter Jones. Бетджеман был идеальным поэтом-топографом английского вкуса: его сентиментальные стишки о чашке чая, солнечном дне, дремоте и удобных креслах были чрезвычайно убедительными и, конечно же, ретроспективными. Его личный вклад был удачно дополнен Национальным фондом, главным декоратором которого был тот самый Джон Фаулер.

«Национальный фонд» начинался как благотворительное общество, целью которого была защита ландшафта для рабочего класса, но благодаря своей программе по восстановлению загородных домов (инициатором которой был Джеймс Лис-Милн, потому что ему нравилось пить чай с герцогами так же, как герцогам нравилась перспектива быть спасёнными от финансового забвения) он превратился в культ антиквариата. И этот культ имел огромное влияние.

После Второй мировой войны, когда многие загородные дома были реквизированы, а их интерьеры разрушены NAAFI, у владельцев появилась возможность переосмыслить вопрос декора. «Скромная элегантность» Фаулера, которую он воплощал в жизнь, заполнила вакуум, образовавшийся после ухода неуклюжих военных. Он создал стиль, который был во многом его собственным изобретением, таким же продуманным и выигрышным, как стихи Бетджемана.

Этот потертый шик стоил недешево: Фаулер различал 16 оттенков белого и настаивал на том, чтобы карниз был сдвинут всего на 5 см, чтобы добиться изысканного эффекта, который он задумал. Национальный фонд «Наследие» придумал версию прошлого для поколений, у которых никогда не было своего прошлого.

Эксцентричность — ещё один фактор влияния на английский стиль. В жизни писателей-путешественников Брюса Чатвина и Патрика Ли Фермора, обоих героев английского вкуса, она часто находила выражение в поразительном знании предмета. Когда Ли Фермору понадобилось заменить старый обеденный стол из красного дерева викторианской эпохи, он не пошёл в Habitat. Вместо этого он приобрёл нечто из «инкрустированного мрамора… сделано мраморщиком Фрейи Старк в Венеции, который «основывался на тондо в алтарной части церкви Сан-Анастасио в Мантуе», где «белые пламена из удинского камня исходят из центра рисунка нежного серого цвета… и россо ди Верона. Вы не найдёте ничего подобного на Тоттенхэм-Корт-роуд.

Уильям Джеймс, брат писателя Генри, опубликовал «Принципы психологии» в 1890 году. Он описывает «я» как «совокупность всего, что [человек] может назвать своим, не только его тело и психические способности, но и его одежду, дом, жену и детей, предков и друзей, его репутацию и труды, его землю, лошадей, яхту и банковский счёт».

И это английский стиль. Он эклектичен: его единство заключается в разнообразии, но есть и повторяющиеся черты. Английский вкус с тоской оглядывается назад и опирается на сельскую местность. Новизна так же нежелательна, как и чрезмерная аккуратность. У нашей хозяйки грязные ногти, потому что она сажала луковицы; кладовая — это сердце её дома; её экспонаты — это её сокровища. У нас есть чехлы для мебели: они немного потрёпаны из-за собак. Пока я пишу это, мне вспоминается запах. Это пьянящая смесь горячего чая и холодного мокрого лабрадора. Я слышу, как по подъездной дорожке едет «Рейндж Ровер». И это тоже английский стиль, который важнее вкуса. Никто не знал этого лучше, чем Александр Поуп:

«Добивайся положения и богатства, если это возможно, с достоинством; если нет, то любыми средствами добивайся богатства и положения».

А когда доберётесь туда: не натягивайте чехлы, какими бы дорогими они ни были.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: КУХНЯ В ДЕРЕВЕНСКОМ СТИЛЕ: 21 ИДЕЯ ОТ ПРОФЕССИОНАЛОВ